Ни для кого, думаю, не секрет, что главная головная боль переводчиков, работающих с художественными текстами, — это шутки. Причина, по которой мы банками трескаем аспирин, такова: если не как правило, то уж точно очень часто юмор строится на языковой игре и на внутрикультурных отсылках, понятных только носителям этой самой культуры, а те, кто вне её, — максимум будут понимать, о чём речь, а вот смешно им, скорее всего, не будет. А мы, переводчики, должны сделать так, чтобы было смешно. А иногда шутку перевести просто невозможно, потому что она состоит из элементов, которые при переводе на другой язык ни в какую не совпадают и вообще не имеют ничего общего.
Один из ярчайший примеров подобной проблемы можно найти в замечательной кинокомедии Мела Брукса «Космические яйца» (они же «Космобольцы»). Надо сказать, перевести это кино — в принципе задачка ещё та, но в сцене, о которой я хочу рассказать, всё особенно плохо.
Итак.
Тёмный Шлем приказывает полковнику Сандерзу немедленно догнать капитана Одинокую Звездду, который увёл у него из-под шлема принцессу Веспу. Полковник говорит: переходим на скорость света! Нет, говорит Шлем, это слишком медленно, надо переходить сразу на скорость смеха! Скорость смеха? Мы никогда так быстро не летали, ссыт в подгузники Сандерз. После чего Лорд Шлем наносит смертельный удар по его самолюбию:
What’s the matter, colonel Sandurz? Chicken?!
Дескать, что такое, товарищ полковник? Испугались?
Вот, кстати. Почему вдруг в английском языке труса сравнивают с курицей?
Есть мнение, что сравнивать труса с курицей начали ещё древние римляне. Якобы гордые сыны Рима считали галлов безнадёжными трусами, а тут ещё и латинский язык помог своим носителям, ведь gallus — «петух» — и Gallus — «галл» — омонимы. Вот и получилось у носатых потомков Ромула, что трусы — петухи. Но не могу не отметить, что от этой теории за версту несёт враньём — хотя бы потому, что не наблюдается основного связующего звена в логической цепочке. Если предположить, что римляне назвали галлов петухами из-за огненных волос и привычки драться, не жалея ни себя, ни того парня, то потешаться над ними при помощи омонимов они, конечно, могли. Но почему петух — трус? Непонятно.
Кто-то, несомненно, скажет, что в современном русском языке слово «петух» означает не труса, а человека совсем другой судьбы, но эту реплику из зала мы отметём с негодованием как неорганизованную и отметим, что по-латыни «курица» будет gallina. Все помнят бульонные кубики Gallina Blanca производства Испании? «Галлина бланка» переводится с испанского как «белая курица», а испанский язык, как известно, относится к романским и посему является своего рода наследником латыни. И вот что интересно: в испанском языке трусишка — тоже курица. ¡No seas una gallina! — крикнет вам испанец, имея в виду Don’t be a chicken! Не трусь, мол. Чё ты как это самое. Лично я подозреваю, что в испанский язык эта идиома пришла именно из английского благодаря банальному калькированию, но утверждать этого, не имея доказательств, не стану.
Поэтому идём дальше.
Отдельные исследователи указывают на то, что сперва приравнивать человека к курице носители средневекового английского начали при помощи выражения cherles chekyn (также churles chekyn) — в значении «дитя», «человеческий отпрыск»; в частности, оно встречается аж в «Смерти Артура» (ок. 1400 г.) авторства сэра Томаса Мэлори. Позднее те же носители стали обозначать трусость человеческую эпитетом hen-hearted, что значит «с куриным сердцем»: в 1522 году он появился в поэме Джона Скелтона Why Come Ye Hat to Court. Не обошлось и без Вильяма нашего Шекспира, которому кое-кто приписывает самое первое употребление слова chicken в значении «трус». «Цимбелин», акт пятый, сцена третья:
Then began
A stop i’ the chaser, a retire, anon
A rout, confusion thick; forthwith they fly
Chickens, the way which they stoop’d eagles.Тут враг наш
Остановился, отступил, затем
Бежал в смятенье полном. Как цыпленок,
Тот убегал, кто налетел орлом.
(пер. А. Курошевой)
Собственно, как раз из-за Шекспира-то я и склонен считать, что никакие римляне с галлами не виноваты в том, что труса стали называть курицей: всему виной поведение цыплят при виде опасности. На мой взгляд, здесь практически та же история, что и у нас с зайцами. Ведь зайка серенький почему трусишка? Потому что трусится — трясётся, значит. Дрожит. Совсем не факт, что от испуга: может быть, наоборот, от распирающей его смелости и всепоглощающего желания перетянуть Колобка дубиной поперёк хари. Но дрожит. Трусится. В некоторых диалектах современного русского языка до сих пор трусами называют кроликов, которые, как и зайцы, тоже всегда готовы начать мордобой.
Если же говорить о привычной ситуации, когда кого-то пытаются взять на «слабо» и интересуются, не «курица» ли он, как и происходит в данном примере, то многие исследователи утверждают, что первое письменное упоминание об подобном разводе датируется 1952 годом: в книге американского журналиста и писателя Фредерика Льюиса Аллена The Big Change сказано, что молодёжь из числа автолюбителей научилась играть в chicken, и эта игра поспособствовала росту числа смертельных ДТП на американских дорогах. Помните фильм «Назад в будущее»? Ну и вот.
Но вернёмся к полковнику Сандерзу.
What’s the matter, colonel Sandurz? Chicken?!
Казалось бы! Что тут сложного? Наоборот, всё предельно просто, бери да переводи — «струсил», тем более, что никто не сопровождает возглас CHICKEN! глумливым кудахтаньем, которое при переводе на русский язык вообще ни к селу, ни к городу. Но Мел Брукс не просто так считается королём комедии. Ему прямо-таки положено нагадить переводчику на самом высшем уровне.
Обратите внимание на то, как зовут одного из участников диалога. Чисто для ясности — исправим явно преднамеренные орфографические ошибки.
Colonel Sanders. Полковник Сандерс.
Ничего не напоминает?
Полковник Харлан Сандерс — основатель сети ресторанов быстрого питания KFC.
Kentucky Fried CHICKEN.
И на первый взгляд вполне типичный диалог двух придурков неожиданно оказывается с двойным дном.
Как же нам сохранить это самое двойное дно?
Есть ощущение, что никак. Если не придумывать загогулину с нуля, то максимум, что мы можем попытаться сделать, — сохранить двусмысленность хотя бы частично, использовав два элемента из трёх (фамилия — трус — бренд). Например: «В чём дело, полковник Обоссандерз? Папа не может?»
Кучеряво, конечно, но это ж так, навскидку.
В общем, друзья мои, переводить комедии — это вам не это. Натуральный челлендж. Особенно если комедия смешная. А что такое челлендж? Челлендж — это слово, которое надо переводить не по словарю, а по контексту.